Там свой особый климат во всех смыслах – как географическом, так и человеческом, там и обособленность сознания, характерный островной менталитет, там свои приметы и поверья, вплоть до «скрытого народа», там и своя священная рыба: у исландцев это кит, а у талабов, как и у их южных материковых соседей-сетуков, это… снеток.

Слышал и читал я про эти чудесные места давно, но в конце концов ощутил явный «зов Талабов»...

...передо мной – совершенно прямая, в стороне от деревень, гдовская трасса... Где-то этими дорогами, вдоль реки Великой и Пейпуса – ныне Псковского озера – шли с низовьев Дона на север предки асы – исландцев, персонажи «Саги об инглинах»...

...я доехал до нужного мне поворота и через несколько километров оказался в знаменитой деревне Толба – последний населенный пункт перед Толбской Плавью. Плавь эта – место, чем-то подобное Рдейским болотам на западе Псковщины, летом это совершенно непроходимая сельва, да и зимник там узенький, и еще в Пскове водители меня предупреждали: «пока едешь по болоту – ни в коем случае не сворачивай в сторону». Как и на Рдейщине, в Толбской Плави, ходят слухи, водятся всякие огромные гады – родственники известных рдейских крокодилов. Не они ли были той самой «Поганой землей», о которой писал Снорри Стурлусон – исландский летописец? Раз плутнув, я таки выбрался на зимник и поехал сквозь Плавь, и вскоре с Божьей помощью я выехал на озеро. У самого въезда – табличка, прямо как на сочинском пляже, с температурой воздуха и толщиной льда...

Солнце проглядывает сквозь дымку, виднеется первый из островов – Талабск – самый населенный: дома стоят впритык, коровам пастись негде и раньше, когда остров жил практически натуральным хозяйством, коров отправляли «своим ходом» пастись в Толбскую плавь. Сами острова соединены между собой и с материком подводной грядой, которая иногда прорывается наверх маленькими островками и стадо успешно доплывало до места – где вплавь, где вброд. А уж какое молоко они там среди чудищ болотных нагуливали…

Подъезжаю к Талабску, зимник аккуратно провешен елочками, воткнутыми в снег, чтоб водители могли добраться в любую пургу. Хорошо видна церковь Николая Чудотворца, настоятелем которой долгое время был известный старец Николай Псковскоезерский...

Пропускаю впереди себя заготовщиков дров – грузовичок с напиленными чурками и мотоцикл, тянущий волоком ствол, и совершаю небольшую экскурсию по острову. Народу много, дома стоят крепкие, но не так все хорошо. Постоянных жителей на острове все меньше и меньше, население стремительно стареет: дошколят меньше десятка и в средней школе местной всего пять учеников, которым после девятого класса предстоит ехать на материк в интернат...

Пора отправляться дальше, к острову Верхнему. Впереди возвышается хмурый ТалабEнец – обиталище «сокрытого народа», хозяина озерных богатств…

У островитян есть свои секреты. Точнее, они не назовут их секретами, но в речи их, если слушать внимательно, время от времени появляются странные упоминания про «них». Для современных исландцев «они» - huldufolk (сокрытый народец) – нечто само собой разумеющееся, об этом много не говорят, но упоминать – не стесняются.

Здесь же, на Талабах, с чужими говорить о «них» не принято. Тем не менее, уважение к ним у островитян в крови. Еще менее ста лет назад люди жили здесь по Укладу, где-то он был записан, но все знали его как свод негласных правил: как ставить дом, чего нельзя делать и, в частности, как спрашивать разрешение…

Сокрытый народ был хранителем независимости и богатства Талабов. Начиная с польского короля Стефана Батория и кончая большевистскими комиссарами – никто не мог фактически завоевать их. Боевое оружие средних веков было в руках могучих воинов, потом же, когда пришли иные времена, оно было «сдано на хранение» - утоплено в определенном месте у Талабенца, где и находится до сих пор. В 90-е годы какой-то рыбак недотепа нашел случайно кладенец, привез его на остров, думал продать, да на следующий день не нашел меча: скорее всего сами местные жители увезли и положили на место, не желая гневить соседей.

Когда-то на островах были крепкие рыбные хозяйства, ходили на железных сейнерах, ловили вдоволь снетка (я сам с детства еще суп с псковскими снетками помню), сейчас же рыбы стало мало, колхозы развалились, большинству рыбаков делать нечего. Но до сих пор есть тут несколько преуспевающих частников: дружат они с сокрытым народом, уважают его, на озеро за рыбой выходят странным курсом, что-то делают недолго у Талабенца, но никто, кроме них и их детей, не знает, что они там делают. По дороге на Верхний остров хотел зайти я на Талабенец, сказал об этом своему собеседнику, да тот отговорил меня; «не заходи, мимо пройди!»

Я снова на льду, фотографирую хмурый остров, приближаюсь к нему, лед крепкий, думаю, подъеду поближе, но тут же из-под переднего колеса брызжет струйка воды: трещина! И впереди снег желтоватый... Что ж, надеваю спасжилет, еще раз фотографирую – дома рассмотрю получше - и еду в объезд большой дугой.

Талабенец – остров небольшой, вытянутый в плане на пару сотен метров овал, поверхность его плоская и наклонена немного на юг – чем-то похож он на стартовую площадку. Люди на острове не живут и не жили никогда, обитают там только птицы и... сами знаете теперь, кто.

Рыбаки на сам остров стараются не ступать, лишь объезжают его странными курсами...

Вот и остров Верхний. Издалека виднеется свежеотстроенный храм Петра и Павла. Это бывший Верхнеостровский монастырь (как водится, не раз разрушали его и восстанавливали), основан он был еще в 1470 году старцем Досифеем: Яко светильник всесветел явился еси во острове Псковскаго езера, /преподобне отче наш Досифее. /Ты бо крест Христов от юности своея на рамо взем, /усердно Тому последовал еси…

Помимо креста Христова старец принес жившим там язычникам-талабам еще и особые технологии рыбной ловли, упорядочил их уклад. С сокрытым народом отче, судя по некоторым фрагментам Уклада, неплохо, пусть и негласно, поладил: прехитрый содетель всея твари видимыя и невидимыя, положил всем естественныя нравы - себе на послужение, человеком же в научение...

Опять сходство с исландцами: те тоже сочли за благо добровольно принять христианство, но примирили его со своими прежними покровителями!

В советское время храм частично был порушен, частично использовался под склад рыболовецких сетей. Поднимаюсь на берег, вижу у храма небольшую группу людей, среди них выделяется настоящий богатырь – молодой человек под два метра ростом, широкоплечий, с добрым взглядом. Это и есть знаменитый отец Сергий, последователь Диосифея. Приехал он практически на голое место, своими руками взялся за восстановление храма, выполнял всю тяжелую работу, иногда ему помогали добровольцы. Их ждут и сейчас, батюшка оставил мне свой телефон: «звоните, приезжайте помогать, всегда будем рады!» Благословив отца-строителя на его добрые дела, я отправился дальше, на западную оконечность острова, покрытую небольшой рощицей.

Снова спускаюсь на лед, приветствую рыбаков: улов сегодня неплохой, снова фотографируюсь на память (спасательный жилет после трещины у Талабенца я на всякий случай снимать не стал).

Пора в обратный путь, метель усиливается...

Вскоре еду почти по азимуту, оставляю острова в стороне и снова подъезжаю к Толбской Плави. Ветер стихает, погода проясняется, я снова еду по зимнику, в кустах снова непонятное шевеление, один раз, наверное от усталости, мне привиделось что-то… пятнадцатый час уж путешествие продолжается!

Уже затемно въезжаю в Псков,... возвращаюсь домой... Первым делом копирую фотографии из карты памяти – хочется получше рассмотреть Талабенец, который так и не подпустил меня к себе. Увы… «ошибка чтения» - ни одна фотография Хмурого острова так и не получилась, а карта памяти, дав скопировать остальные кадры, пришла в полную негодность.

Guð segir:«Það, sem á að vera hulið fyrir mér, skal vera hulið fyrir mönnum.»
Бог сказал: «То, чему должно быть скрытым от Меня, да будет скрыто и от людей»

Публикуется с сокращениями