Александр Николаевич Островский у современного читателя, а также зрителя и режиссера в небольшом почете. Читатель от Островского засыпает, зритель скучает, а режиссер и вовсе тоскует. Дескать, устарело, говорят: не те интересы нынче, не те темпы и не те ценности. Позапрошлый век, говорят, архаика. Но сами постоянно варятся в котле человеческих отношений, досконально описанных драматургом-гигантом. Крутят дела и делишки, выгадывают и нищают, женятся и обманывают, врут и унижаются, откровенничают и скрывают, продаются и покупают. Т.е. с ними происходит все то, о чем повествует бенефисная пьеса «Шутники», написанная великим Островским в 1864 году для артиста Александринского театра Федора Бурдина.
В сезоне 2019/2020 бенефициантом в «Шутниках» стал сам худрук «Сатирикона» Константин Райкин. Простоту драматургической основы режиссер Евгений Марчелли вместе с художниками Дмитрием Разумовым и Марией Даниловой осложнили вневременным визуальным рядом и коротким (но многозначительным) парадом героев Островского. Сходив на «Шутников», придется также припомнить «Бесприданницу», «Снегурочку», «Лес» и хрестоматийную «Грозу». Герои этих пьес в коротких диалогах провернутся перед зрителем площадной, ярмарочной каруселькой, яркими лубками, украшенными румянцем во всю щеку, вооруженными балаганными интонациями, одетыми в маскарадно-узнаваемые наряды. Такими их и представляет большинство наших современников, особо не задумываясь ни о жизненности этих персонажей, ни о присущих им высоких чувствах. А ведь все они – самые что ни на есть подлинные люди, как и главный герой «Шутников» – Оброшенов. Он, его дочери и, нелепый жених младшенькой Верочки (Илья Рогов) – живее некуда: чувствуют, хотят счастья и достатка, радуются, огорчаются… А всем прочим в лице соседа-богатея Хрюкова (экспрессивный Денис Суханов), да псевдоприятелей жениха Саши (компания вполне современных молодых людей), только дай над этими милыми искренними персонами поиздеваться. Издевки, правда, они считают безобидными шутками, но трагичному шутовству Оброшенова-Райкина, обряженного в клоунские ботинки и фиглярствующего ради дочерей, они не чета.
Этот отец-страдалец веселит богатых господ не ради бахвальства или удовольствия. Он не молод, неуклюж, суетен, жалок и бесконечно несчастен от сознания того, что не может обеспечить детей вечными признаками русского богатства – пальмами, коврами и «меблями». Впрочем, страдать за другого здесь готов каждый из главных героев, но благодаря режиссуре Марчелли страдание это преподносится зрителю со смехом. Словно сквозь призму слегка переиначенной мудрости о тех, кто не плачет, а смеется потому, что терять кроме внутреннего благородства уже нечего… И спектакль «Сатирикона» указывая на актуальность тем, заданных полтора века назад Островским, невольно подчеркивает сегодняшнюю недостачу этого внутреннего ресурса, позволяющего с равной трезвостью пережить как шутовство ради куска хлеба, так и богатство ради помощи другим. |