Если бы поколению, воспитанному на оперном театре 70- начала 80-х – строгом следовании каноническим либретто и партитурам (при полном отсутствии особого мнения режиссера), вечной статике исполнителей, почти никогда не соответствовавших по возрасту и внешним данным героям, многослойным реалистичным декорациям на сетке – единственному тогда способу создания сценической перспективы, обязательном историзме костюмов и реквизита, безусловном профессионализме певцов, среди которых даже «средний» голос при определенных обстоятельствах мог оказаться «ого-го» – кто-то в те годы рассказал, что привнесет на отечественную оперную сцену XXI век… Хотя тоски по живописным пейзажам и статичным артистам сегодня никто не испытывает: условность декораций в современной опере компенсируется повышенными требованиями к артистизму разновозрастных исполнителей. Изменился и оперный зритель. Удивительное наблюдение: если в драматическом театре публике куда ближе бездейственные «сольные» рассуждения-исповеди героев, то нынче в опере зрителю обязательно подавай экшен и спецэффекты. В связи с этим печалят режиссеры, заявляющие свои «я» в опере историческими переносами, кромсающие ради самовыражения целые картины и арии. Прекрасно, конечно, что теперь и в музыкальном театре режиссерская профессия – не профанация, но ведь надо и честь знать, господа: нарушение традиций и авторской партитуры должно быть обосновано целостным художественным решением…

Впрочем, на территории «Зазеркалья» подобные сетования не уместны. Александр Петров и Павел Бубельников настолько монолитны, настолько согласованы в творчестве, настолько «ловят время», что порой начинает казаться, что они – «просто рождены друг для друга». Любой эксперимент, любое начинание, которые в другом театре показались бы сомнительными, здесь органичны и оправданы. «Пиковая дама» не стала исключением. В музыкальной редакции камерного «Зазеркалья» классическое оперное действие стало более динамичным, обрело современную визуальную форму, не дающую скучать зрительному залу. Какая там статика старой оперы… На сцене мельтешат пушкины (!), приживалки, завсегдатаи балов и игорных заведений, постоянно происходит смена «картинки». Минималистичность сценографии Семена Пастуха обманчива. Две стены, расположенные вдоль кулис напротив друг друга и состоящие из прозрачных модулей-витрин, отражают сценическое пространство, героев и даже дирижера в оркестровой яме. Эти стены-недозеркала иллюстрируют не только зыбкую мистическую атмосферу повести Пушкина и оперы Чайковского. Перестраиваясь, они способны образовать и осеннюю садовую аллею, и комнату Лизы, и перспективу ночного города, в глубине которого плещут темные невские воды, и бальную залу, и покои демонически старомодной графини. Кстати, кукольной красоты девичий портрет последней, находящийся в конце сценической перспективы, на заднике, колдовским образом постареет прямо на глазах зачарованного этим волшебством зала. Зловещее явление графини-хранительницытайны, восстающей из гроба, и вовсе способно произвести впечатление даже на видавших виды...

Режиссерское решение сцены похорон коварной старухи, благодаря свету Игоря Фомина, превращается в парад силуэтов, столь популярных в пушкинскую эпоху, а оформление финальной сцены в игорном доме подчеркивает шаткость, неверность, иллюзорность выигрыша в карточной игре. Огромный игральный стол становится здесь дополнительной сценой, подвешенной над основными подмостками. На нем – рядом с канделябрами, мечет Чекалинский, братаются и пьют шампанское другие игроки. Здесь в финале, на дальнем от Германа углу, видением явится самоубиенная Лиза, и диагональ меж нею и героем покажется пропастью, преодолеть которую ни «до», ни «после», было просто невозможно.

Сопрано Елена Миляева партией Лизы пополняет свой «чайковский» репертуар: певица уже исполняет в «Зазеркалье» ведущие женские партии в операх «Иоланта» и «Евгений Онегин». Обладая всеми качествами оперной героини – сильным, ярким голосом, прекрасными внешними данными, актерским даром, Миляева делает Лизу запоминающейся, узнаваемой. Ее дуэты с Дмитрием Калякой-Германом обладают удивительным эффектом «втягивания» слушателя в мощную воронку эмоций, рождаемых на сцене точным и глубоким исполнением, казалось бы, давно известных театралам партий. О Каляке и вовсе можно говорить безостановочно: природная устойчивость его свободно звучащего голоса всегда работает на логику развития музыкальной фразы. От партии к партии очарование этого тенора усиливается, свидетельствуя о постоянном профессиональном росте певца. Впрочем, неудач в новой постановке нет ни у кого из артистов «Зазеркалья»: даже в самых небольших ролях они демонстрируют великолепное владение голосом и музыкальным материалом. «Пиковая дама» состоялась, с чем театр можно только поздравить.